В большинстве наших деревень туалет находится во дворе, за сараем
и по уровню санитарии напоминает стоянку первобытного человека. Говоришь хозяину:
"Слушай, мужик, неужели тебе не противно ежедневно любоваться кучей копошащихся
червей под собой? Ведь особых средств не нужно, чтобы сделать заведение цивилизованным.
Главное - желание, да руки приложить...". Ответ потрясает: "А зачем? Мне и так
хорошо".
Все мы вышли из народа, в том числе и государственные чиновники.
Крестьянский сын получает в городе квартиру, меняет свой быт, но образ мышления
поменять труднее, чем туалет за сараем на современный унитаз, и у человека по-прежнему
ноль желания подняться чуть выше в культуре быта, в культуре поведения, в культуре
отношений между людьми... Ноль желаний что-либо изменить в своей жизни. Ноль
желаний проявить инициативу! Ноль желаний просто мыслить...
"А зачем? Мне и так хорошо"!
Из людей, которым "и так хорошо", получаются прекрасные холуи.
Деревня больше других любит и боготворит Лукашенко. Голосует за
него с одной целью: чтобы он сохранил колхозы и задушил богатых.
Лукашенко - президент нищих. Его электорат - это самые бедные
люди, и сегодня они управляют богатыми и людьми среднего достатка. А во всем
цивилизованном мире - наоборот, потому что там, где правят собственники, правят
законы, а где правят нищие, там - "закон - тайга, хозяин - медведь". Холуйство - философия нищих, так как нищие - самые бесправные и зависимые люди.
С помощью выборов и референдумов сегодня нами правят те, кто живет
по принципу, который уже стал визитной карточкой загнанного белоруса: "Лишь
бы не было войны!".
Навозные черви тоже живут без войны. Столетиями. Быть может, от
них мы позаимствовали такую убогую формулу счастья?
Я отдаю отчет своим словам: я сам крестьянин, больше других понимаю,
какое безжалостное колесо истории прокатилось по нашим людям, поэтому хочу для
них лучшей доли.
Память голодного ребенка - сильная память.
Я помню, я видел после войны на морозном ноябрьском колхозном
поле, как председатель колхоза верхом на коне догнал группу женщин, раздевал
их и бил, вытряхивая из рейтуз и карманов уворованные картофелины, которые бабы
несли домой своим опухшим от голода детям... Как вы думаете, сколько мерзлых
картофелин можно спрятать в кармане?.. Потом председатель, проклятый женщинами,
от стыда и содеянной подлости в ярости ударил лошадь - кулаком по морде, кричал,
плакал и плевался, матюгаясь самыми страшными ругательствами...
Председатель был злым человеком, но, как ни странно, моя детская
память о нем, как о человеке совестливом. Он ведь бился в истерике от того,
что понимал, что он - холуй. Немногим дано такое понимание...
По себе знаю, как тяжело избавляться от чувства холуйского страха.
В советские времена режиссеру, чтобы сдать фильм, нужно было пройти иногда около
двух десятков ступенек из разного начальства в Минске и Москве, и на каждом
этапе тебя могли "зарубить" по идейным соображениям, и всякий раз нервы "зашкаливали",
потому что если ты сопротивлялся, не соглашался с замечаниями, могли последовать
"оргвыводы", а процесс сдачи фильма затягивался на многие месяцы, а то и годы.
Все люди в основном делятся на две категории: одни кладут жизнь
за идею, другие говорят проникновенные речи на похоронах первых.
Однажды смотрел в теленовостях хронику похорон композитора Шнитке.
Один из тех, кто нес гроб с телом покойника, как ни в чем ни бывало, вяло жевал
жвачку. Этот человек потряс меня своим цинизмом. Подобное равнодушие - к тому,
что происходит сегодня в стране - у большинства белорусских мастеров искусств.
Самая распространенная их отговорка: "Политикой я не занимаюсь!". В этих
словах - маленькая хитрость, чтобы спрятать стыд и страх. Политикой занимаются
только те, кому нужна власть. Художнику власть не нужна, она у него есть: талант - это тоже власть. И отношение художника к правителям - вопрос не политики,
а совести. Поэтому люди, у которых эта субстанция находится в замороженном
виде, лукавят, утверждая, что политикой они не занимаются. Молчание - самая
что ни есть политика. Пассивный гомосексуалист ведь тоже участник акта, и удовольствие
получает отнюдь не меньшее...
Вспоминаю интервью талантливого режиссера, художественного руководителя
одного из минских театров: "Разве я могу критически относится к власти, если
президент повысил моим артистам зарплату?!".
Мой коллега не задумывается: платить высокую зарплату талантливым
людям - обязанность государственной власти. А у нас это подается как
благородный поступок просвещенного монарха. И потом, президент помогает выборочно - тем, кто поближе, кто послушнее, кто потише себя ведет... И еще одно: при
нашей бедности, чтобы дать одному нужно у второго отнять... К тому же, он дает
не из своей зарплаты, а из государственного кармана, а по какому закону?.. По
какому праву? Деньги, взятые из госбюджета не по закону, это деньги, уворованные
у нас с вами...
Советские люди никогда не получали зарплату.
Они всегда получали свой заработок, как милостыню от власти. А
если тебе на паперти положили в ладошку медяк, ты должен быть счастлив, подобострастно
кланяться и говорить: спасибо, спасибо, спасибо...
Нищим людям очень трудно сохранить себя, как независимую личность.
Нищие легко поддаются дрессировке.
Пару лет назад перед Новым годом в Министерстве культуры придумали
благотворительную акцию: развезти подарки престарелым пенсионерам, имеющим звание
народного артиста. "Увидев в пакете бутылочку коньяку, баночку икры, ананас
и другие вкусности, некоторые старики начинали плакать от счастья", -- с умилением
пишет об этом событии журналист. И не понимает ни он, ни сам народный артист,
ни те, кто вспомнил перед праздником об одиноких стариках, что одновременно
с подарком человека унизили подачкой... Умом я понимаю: затея Министерства культуры - от чистого сердца, но моя душа все равно протестует: человек, положивший свой
талант на алтарь Отечества, на закате жизни не в состоянии купить себе бутылку
коньяку - не за что! Алкаши, пропившие пеленки своего ребенка, уравнены в размерах
пенсии с заслуженными людьми.
Меня потрясает не столько нищета больших мастеров искусства, сколько
наша привычка к этому, как к норме. И когда вдруг "вороне где-то Бог послал
кусочек сыру" - и мы захлебываемся от счастья, начинаем аплодировать, забывая,
что если завтра, не доведи Господи, мастера будут хоронить, оркестра за гробом
и цветов не будет - не за что купить...
Мы рождаемся, проживаем жизнь и умираем холуями... Нищими,
обманутыми холуями.
Поэтому объяснение некоторых творцов, что "политикой я не занимаюсь"
напоминает мне оправдание женщины легкого поведения, которая пошла на панель
из-за того, что ей "нечем кормить своих детей".
В начале века в страдающей душе Янки Купалы родились знаменитые
строчки:
А хто там iдзе, а хто там iдзе
У агромiстай такой грамадзе?
-- Беларусы.
А чаго захацелася iм,
Пагарджаным век, сляпым, глухiм?
-- Людзьмi звацца...
С тех пор прошло сто лет.
А мы по-прежнему - "сляпыя i глухiя".
| |
